Море не шутит

Короткий рассказ Гавриила Бирюлина "Море не шутит" посвящен реальным трагическим событиям, произошедшим на сахалинском западном побережье в районе так называемых Гагарьих утесов между Агнево и рудником Октябрьским. Сейчас этих поселков уже нет. Места эти отличаются не только постоянной зыбью, но и большими приливами (до двух метров). Приливы эти бывают в полнолуние и новолуние. Единственный художественный вымысел - стометровый водопад на месте водопада Ревун, т.е. автор как бы перенес 65-метровый водопад с мыса Спасенный на его место.
Я дважды по этим местам ходил, второй раз с маленьким сыном, держа две трети пути его за руку. Гагарьи мысы мы прошли нормально, а вот крошечный непропуск перед ними заставил нас полдня просидеть в палатке.
Первоночально склонялся к тому, что события по такому сценарию (пройти, упереться в непропуск и не суметь вернуться обратно) развиваться не могут, но после второго прохождения понял, что очень даже могут.
Автор рассказа - океанолог и капитан дальнего плавания.
Обратите внимание, что тело утопленника море раздело полностью.
Рассказ правдивый, описывает реальные события, которые в тех местах бывали не раз, и я считаю, полезен всем, кто путешествует по Сахалину...


(Бирюлин Г. М. Море не шутит // Жизнь среди волн. Владивосток: Дальневосточное книжное издание. 1975. С. 49-55.)
Эта короткая и трагическая история — воспоминание, о том, что я видел и испытал более тридцати лет назад.
Покончив со всеми таежными делами, простившись с друзьями лесорубами, я отправился в город Александровск-Сахалинский. Мне надоело рубить лес и промывать золото, которого почти не было. Я хотел увидеть весь мир и потому решил стать моряком. Правда, в море я был один раз два года назад, перебираясь из Владивостока на Сахалин, но что за беда. Для двадцатилетнего энергичного парня преград вообще нет.
Спустившись вдоль скалистых берегов горной речушки Агневки, к полудню я достиг ее устья — большой заводи среди скал — и бурного потока, прорывавшегося из заводи сквозь пески к морю.
На длинной песчаной косе раскинулся поселок гиляков. Маленькие домишки — полуземлянки, длинные вешала из потемневших от времени шестов — вот и весь поселок.
«Вот он, Татарский пролив», — подумал я, глядя на свинцово-серое море и слушая однообразный шум прибоя. Над морем, мне навстречу, неслись темные дымчатые облака. Изредка открывалось небо, и тогда яркая зеленая полоса появлялась на водных просторах, но она только подчеркивала суровость осеннего пейзажа.
Справа и слева от устья громоздились высокие сопки, покрытые темным еловым лесом. Они обрывались к морю неприступными стенами двухсотметровой высоты. У подножия великанов тянулся, то сужаясь, то расширяясь, галечный пляж. Чтобы попасть в Александровск, нужно было пройти по береговой полосе километров восемнадцать и потом по горам еще километров десять. В те времена такие расстояния меня не пугали, тем более что шел я налегке. Хотя природа явно грустила и было холодно — так холодно, что иногда в воздухе появлялись белые снежинки, — у меня на душе пели птицы: кончились два долгих года моей работы по договору в тайге, и теперь передо мной лежала новая, неизвестная жизнь. Воображение уже рисовало и синие теплые моря, и пальмы, и невиданных ярких людей в неведомых странах. Словом — вперед!
Я принялся разыскивать, как бы и где бы перебраться через протоку. Это оказалось не так-то просто;' даже на баре речка имела глубину метра полтора.
И вдруг с моря, через бар, проскочила оморочка — гиляцкая лодка. Я прямо подпрыгнул от радости. Оморочка пристала к берегу. Когда я подошел, древний старик и двое мальчишек вытаскивали из оморочки двух нерп—обычную добычу гиляков. Я помог им, и старик перебросил меня на другой берег протоки.
Я уже вышел из лодки, когда старик спросил:
- Твоя куда идет?
- В Алексапдровск.
- Сегодня два дурак уже пошел, ты третий.
- Чего это ты ругаешься? — удивился я, повернулся и пошел. Отойдя шагов десять, я услышал дребезжащий старческий голос:
- Эй, паря, эй, паря, ходи сюда!
Старик уже вылез на берег. Я подошел к нему.
- Твоя, однако, ночуй здесь, а завтра утром иди. Сейчас иди берегом худо, вода большой, луна больно круглый.
Это меня смутило, но только на минуту. Я вспомнил, что летом к нам пришли в тайгу люди, и шли они как раз этими местами в это же время. Так в чем же дело?
- Брось пугать, — сказал я, — в случае чего — иа любую сопку залезу.
- Однако твоя ходи берегом только водопада. Дойдешь — лезай наверх, там тропинка есть, тропинка пять верст ходи, потом берег моря.
- Ладно, — сказал я, — давай покурим, — и угостил старика сигаретой.
- За водопад ходи не надо! — еще раз сказал гиляк на прощание.
Я ходко шел навстречу своему будущему. Путь был довольно однообразный: справа отвесные берега, слева — бушующее осеннее море. Каменистый пляж постепенно расширялся, и это меня успокаивало. Ведь ходили же до меня многие этой дорогой, и никто не лазил на сопки ближе рудника Октябрьского. Скоро я заметил, что, хотя накат воды на берег и усилился, линия прибоя все отступала от берегов. Это было видно по свежевыброшенным водорослям, до которых теперь не доставали волны. По пути попадались острые каменистые мысы, огибать их было легко, так как они на много метров отстояли от воды. Часа через два я заметил впереди двух человек. Совсем крошечные фигурки то исчезали, то появлялись вновь. Я прибавил шагу— все-таки идти втроем веселей. Через час я нагнал их.
Когда они обернулись на шум моих шагов, я сразу узнал их — это были лесорубы, приехавшие вместе со мной на Сахалин, Иван и Николай, оба уже пожилые люди. Оставив семьи в далекой Пензенской области, они приехали подзаработать деньжонок. Потомственные лесорубы, Иван и Николай работали виртуозно, выполняли по две-три нормы. Теперь, проработав два года, возвращались домой. Они были в брезентовых плащах и добротных ичигах, за плечами на лямках громадные мешки, в руках по чемодану - груз изрядный.
- Ага, — сказал Николай,— ты тоже на материк. А почему вещей нет?
- А зачем мне они? Я плавать буду.
- Тьфу. — плюнул Иван,— чего хорошего в море, ехал бы ты к нам, нашли бы тебе невесту.
- Ну, всякому свое.
- Чего свое? Лучше наших лесов ничего нет: сосна, дуб, ягода всякая. А что море? Горькая вода, и только.
Мы покурили, сидя на камнях, и сговорились вместе идти в Александровск. Теперь я пошел медленнее — уж очень большой груз был у попутчиков.
К вечеру облачность уменьшилась, море стало зеленоватым, но ветер усиливался и все сильнее шумел прибой. Теперь уже водоросли не оставались на берегу. Наступая, волны все захватывали с собой. Чем дальше мы шли, тем уже становилась сухая полоса берега. Обходя мысы, мы уже видели прибой в пяти - десяти метрах от нас. «Это прилив, — подумал я. — Как бы он не прижал нас где-нибудь к скалам». Я сказал об этом попутчикам.
- Ерунда,— отмахнулись они. — До нас тут ходили, и мы пройдем.
- Так ведь прилив начался.
- А раньше разве он не начинался? Всегда был прилив и всегда ходили...
Берег становился круче. Солнце все ниже спускалось к горизонту, западная сторона неба окрасилась в неяркие красноватые топа. Начало темнеть. Мои спутники, несмотря на привычку к тяжелому физическому труду и длинным переходам, стали уставать и пошли медленнее; мы уже отмахали километров пятнадцать. В одном месте неприступная стена берега расступалась. Вверх вела довольно пологая дорожка, заросшая высокой травой.
- Вот что, — сказал я, — давайте поднимемся в сопки, разведем костер, заночуем и утром пойдем дальше.
- Э, нет, — сказал Николай, — через два дня пароход отходит, надо торопиться. Скоро луна взойдет, ночью тоже можно идти.
И оба решительно зашагал вперед. Мне не хотелось оставаться одному, и я пошел за ними. Вскоре мы обошли еще один мыс. Ветер уже доносил до наших лиц соленые брызги прибоя. Неожиданно к шуму волн примешался какой-то новый мощный звук. Впереди я увидел водопад — маленькая речка низвергалась с высоты метров двухсот. Правей водопада сопка до половины была покатой, но очень крутой, а дальше поднималась стеной. Там висела лестница, с берега она казалась сделанной из спичек. За водопадом виднелся следующий мыс. Было видно, что прибой докатывался почти до его подножия. Все яснее понимал я, что дальше идти нельзя. Я оглянулся и увидел, что мыс, который мы прошли, был уже в воде. Значит, старик гиляк сказал правду.
Мы дошли до потока, уносящего воду водопада в море, и мои спутники начали разуваться, чтобы перейти его вброд. Я сказал им:
— Видите мыс сзади нас? Мы только его обогнули, а теперь уже там не пройдешь: идет прилив. Впереди такие же мысы. Идти дальше нельзя, айда на сопку, пойдем верхом, там есть тропа.
Оба посмотрели вверх, и Николай сказал:
- Если туда полезть, очень просто шею сломаешь, тут уж верная смерть. А вперед идти можно, только у мысов стало плохо, потом будет лучше.
- Это тебя гиляк напугал, — засмеялся Иван. — Все ходят, и мы пройдем. Скажи на милость, какой ученый выискался: «Луна круглый, ходи нельзя», — передразнил он старика.
- А как, интересно, ты наши мешки затянешь наверх?— поинтересовался Николай. — На крыльях? Шутка ли сказать, мы ведь за все это, — он похлопал по мешку и чемодану, — два года работали.
- Ну, тогда положите их на склоне до утра, а утром спустимся сверху и пойдем по берегу, — предложил я.
- Некогда, пароход уйдет. А пройти мы всегда пройдем! Через такие речки перебирались, что только держись, а тут что — под ногами всюду твердая земля, только мимо мысов проскочить.
Мои уговоры на них не подействовали. Они таки перешли поток, снова обулись и, взвалив на себя мешки, пошли к мысу. А я в одиночестве остался на берегу ручья, надеясь, что они вернутся. Вот они подошли к мысу, остановились и долго стояли. Я уже думал, что они вот-вот повернут назад, но в какой-то момент — видимо, когда очередной вал далеко откатился в море — лесорубы бросились вперед и исчезли за мысом.

- Мне ничего не оставалось, как карабкаться на сопку. Склон оказался старой осыпью. Пришлось ползти но нему на четвереньках. То и дело из-под ног вырывались мелкие камешки и с шумом катились вниз. Весь в поту, несмотря на холод и леденящий ветер, я наконец добрался до лестницы. Она оказалась бамбуковой и очень старой; бамбук совсем обесцветился и потрескался, но был очень толстым, так что его не обхватывала рука. Хуже всего было то, что водяная пыль от водопада, оседая на лестнице, теперь замерзла и перекладины покрылись коркой льда. Нижняя перекладина оказалась иа высоте моей груди. Как только я залез на нее, лестница задвигалась и заскрипела, будто старалась уйти из-под ног.
Лезть приходилось, держась за перекладины не кистью, а сгибом локтя, — иначе ничего не получалось. Вообще, пока я лез по этой лестнице, мне все казалось каким-то нереальным: наверно, это от страха. Но вот я наверху. Хотя солнце уже село, было еще достаточно светло. Сверху хорошо было видно большую часть побережья и несколько мысов. К северу берег казался слегка вогнутым, и его огораживали два мыса, первый — тот, за который ушли Иван и Николай, и примерно в километре — другой, очень далеко вдающийся в море.
Белая кайма прибоя располагалась также слегка вогнутой линией, почти не оставляя сухого места у подножия сопок. У обоих мысов бесновались волны; теперь -обогнуть мысы было невозможно. Всмотревшись, я увидел две движущиеся точки, как раз в середине подковы пляжа между мысами. Они то приближались ко мне, то удалялись; иногда они оставались почти неподвижными. Кажется, они пытались подняться па сопку. Я понял, что это мои попутчики, и сердце мое сжалось: помочь им я уже ничем не мог.
Ветер крепчал, прибой все усиливался. Теперь он лизал подножия сопок почти от мыса до мыса. Вскоре пляж, по которому шли лесорубы, полностью закрыло водой. Там метались волны, атакуя каменистые утесы. От резкого ветра у меня заслезились глаза. Когда я протер их, внизу уже никого не было. Только свинцовые воды и черные каменистые берега медленно погружались в ночную тьму. Поеживаясь от холода, я пошел разыскивать тропинку. Здесь наверху росла высокая, чуть не по пояс, трава. Из нее поднимались искривленные черные стволы лиственниц, наклоненные в сторону острова, где темнела по склонам сопок елово-пихтовая тайга. Идти было трудно, я спотыкался о камни и поваленные стволы хилых деревьев. Стало совсем темно. Но вот на востоке посветлело, и из-за сопок поднялась луна — геометрически -правильный серебристый диск; так бывает только в полнолуние. Я невольно вспомнил слова старика гиляка о полной луне. Стало значительно светлее, и я скоро наткнулся на тропинку: она была хорошо заметна среди высокой травы. Тропинку проложили опытные люди. Она обходила каждый камешек и нигде не была крутой, идти по ней было легко. За остаток ночи я отмахал изрядное расстояние по склонам сопок.
Назавтра к полудню я спустился к пирсам рудника Октябрьского. Было холодно, в воздухе кружились мелкие снежинки, море по-прежнему штормило. Еще спускаясь с сопки, я заметил метрах в пятистах от пирса группу людей. Я подошел. Люди стояли полукругом и молчали. В центре полукруга лежал совершенно голый человек, только на шее на металлической цепочке висел кожаный мешочек. Тело утопленника казалось неестественно белым и чистым, и только кое-где виднелись, кровоподтеки и красные полосы.
Это был Николай.
Он не знал, что такое море, и не поверил тому, кто всю жизнь прожил па его берегах.

Хороший рассказ, хотел вот узнать, а кто нибудь был в районе мраморного во время шторма? Я там всегда по подал когда там отжимняк дул, то есть вода плоская.

В 2002 году ходил с группой туристов из Невельска за компанию о. Кунашир 13 км - влк. Головнино. Вел их Олег Кулаков с Головнино. Утренние сборы с Алехинской заставы сильно затянулись, несмотря на то что Олег с утра всех торопил, указывая на надвигающийся прилив и прижимы. Вышли почти в 12-00, поэтому на прижимах были сложности. Поэтапно сначала спускались вниз к камню, через него пропрыгивали пока не было волны и сразу вверх. Признаться все было очень неоднозначно. А в группе много детей. Все обошлось. Урок без жертв.
Еще вспомнил случай когда с Андреем переваливали зимой хребет Жданко и возвращались к сосулькам. Здесь приливы не при чем, просто на обледенелом мыске-камне я подскользнулся и ударился о лед. Подбил бровь кажется.
В общем с приливами-отливами и штормами нужно дружить.

познавательно, хотя, кто там всегда проходил по полному отливу, всю подоплеку думаю не поймет. Я так понял, их в районе Рогатого прихватило.

В 1991 году (мне тогда 12 лет было), ходили в пеший поход в те края. Возвращались с Комсомольского по берегу. На Агнево группа разделилась. Все остались на дневку, с планом неспешно потом брести до Александровска.

У нас с отцом были билеты на самолет в Зональном, поэтому оставив всех на Агнево с утра выдвинулись вдвоем на север (точно так же как и автор рассказа).

мыс Маркевича обошли поверху (до сих пор думаю, что там я видел самые огромные лопухи в свой жизни). На Гагарьих нас прижало. Отец говорит, что по его расчетам должен был быть отлив, но отлив был очень слабый, и море было бурное. Волны накатывались на самые скалы.

На самом деле память (я даже думаю, может это и не на Гагарьих было, а как раз в районе этого самого Рогатого) стерло все из того похода, кроме одного. Каждый прижим отец снимал рюкзак, оставлял меня с ним на скале, а сам по воде уходил пробираясь за прижим, чтобы проверить что там за ним. Потом возвращался, одевал рюкзак, брал меня на руки, и мы по воде обходили сложное место. Дождь лил.

Когда ты у отца на руках, то страха нет, ни в темном переулке, ни в прижимной волне.
Единственный страх - был страх ожидания, когда он оставлял меня одного с рюкзаком, я боялся, что он не вернется.


P.S. когда автор пишет про двухсотметровые скальные стены в устье Агнево (...они обрывались к морю неприступными стенами двухсотметровой высоты...), про двухсотметровый Ревун (...маленькая речка низвергалась с высоты метров двухсот...), начинаешь невольно не доверять такому автору. Ведь врет же в некоторых местах, хоть и по мелочам, но врет откровенно. Хотя тридцать лет прошло, мож и запамятовал...

P.S. в автобусе, на котором ехали из Макаревки (Дуэ) в Александровск, отец узнал об августовском путче

Не смотря на откровенные домыслы автора относительно деталей (нельзя не согласиться с Максом), описанная ситуация более чем реальна, берег в штормовую там гиблый - 100%.

Сообщение от Arkan

Хороший рассказ, хотел вот узнать, а кто нибудь был в районе мраморного во время шторма? Я там всегда по подал когда там отжимняк дул, то есть вода плоская.

мы там часто ныряем от Белого камня до Мраморного, разумеется, когда море спокойное...но вот абсолютно взбесившееся море в августе видела на южной, как раз в выхи был какой то катаклизм, дожжь, ветер, морские развлекухи отпали сами собой, пошли прогуляцо до Баклана пехом по Горбуше, на следдень вернулись на Южную, на небе ни облачка, ни ветерка, но такого моря я в жизни не видела, оно кипело, бурлило, плевалось...подошла к кромке, руки хотела сполоснуть, накрыло с головой, даже нагнуться не успела, присыпало галькой, долбануло по голени добрым булыганом...ежли такое море представить и там, то пройти по берегу там просто невозможно, хотя там бухточка, мож так и не разгоняет

Сообщение от Emich

Не смотря на откровенные домыслы автора относительно деталей (нельзя не согласиться с Максом), описанная ситуация более чем реальна, берег в штормовую там гиблый - 100%.

гиблое не то слово... в шторм у этих скал ловить нечего

Сообщение от Arkan

Хороший рассказ, хотел вот узнать, а кто нибудь был в районе мраморного во время шторма? Я там всегда по подал когда там отжимняк дул, то есть вода плоская.

На участке от южной до мраморного нас и отжимняк как то трепал очень неслабо. в этом месте полуостров плоский, более низкий чем южнее и севернее.. поэтому похоже что там сквознячок... с другой стороны корнелий.. тоже запомнившееся некоторым место..

Сообщение от Emich

Не смотря на откровенные домыслы автора относительно деталей (нельзя не согласиться с Максом), описанная ситуация более чем реальна, берег в штормовую там гиблый - 100%.

Отличный рассказ.
Безусловно, ситуация более чем реальная. Сами попадали на том побережье в похожую ситуацию.
Однако вопрос, если автор двинулся от реки Агнево на север, то через 1 км он должен был упереться в мыс Маркевича, гроты которого в отлив имеют глубину 1,5 метра.
Далее, если двигаться на север по маршруту автора через 2.5 км пониженной местности начинается 3-км полоса жутких скальных утёсов, которые венчаются Гагарьими мысами. В самом начале этой полосы (при движении на север) посуху не пойти даже в отлив.
В прочем кто знает, может быть 40 лет назад этот участок был более или менее приподнят...

200-метровый водопад со скальными стенками на которых описывается сиё действие это мелкий водопадик Спасёный-2 (http://sakhtravels.narod.ru/Klitin/Waterfalls.htm), севернее одноименного мыса, который зимой имеет название ледопад "Ираида", где проводятся тренировки по ледолазанию.
Высота его около 80 м. Стены там действительно высокие метров по 60-80. Именно этот водопад находится где-то в 15, км от Агнево, и полностью подходит по описанию.
А зажало их действительно между двумя конечностями м. Рогатого.

Сообщение от Vizier

На участке от южной до мраморного нас и отжимняк как то трепал очень неслабо. в этом месте полуостров плоский, более низкий чем южнее и севернее.. поэтому похоже что там сквознячок...

В этом году я ДВАЖДЫ попадал там в жуткий ветер. В мае мы с Наташкой там кое-где лезли на четвереньках - невозможно было распрямиться, порывами ветра сбивало.